ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Заключение: наука Северного Кавказа на рубеже двух веков -состояние и
перспективы.
.
Заключение: наука Северного Кавказа на рубеже двух веков
-состояние и перспективы.
Состояние. Сокращение совокупного научного потенциала, столь
ощутимое на Северном Кавказе (как и по всей России) в первой половине 90-х гг.,
к середине десятилетия сменилось стагнацией, стадия которой еще не закончена.
Кризис 1998 г. перечеркнул наметившуюся к этому времени перспективу устойчивого
научного роста и отодвинул ее на неопределенное время. Положение, в котором в
настоящее время находится региональная наука Северного Кавказа, является очень
сложным. Кроме того, оно различается по территориям, центрам, научным
направлениям и даже отдельным исследовательским структурам. Но, отсекая
множество частностей, мы можем сделать несколько обобщающих выводов.
Прежде всего, следует констатировать утрату региональной
наукой значительных элементов системности. Данная потеря была напрямую связана
с разрывом научных связей и сокращением потенциала, которое оказалось
максимальным в секторе отраслевой и производственной науки. Учитывая, что
академические структуры не получили на Северном Кавказе значительного развития,
свой системный характер в определенной степени сохранила только вузовская
наука.
Однако сохранившиеся здесь элементы системности продолжают
размываться. Процесс этот, кстати, уже не связан с деструкцией научного
потенциала. Сокращение системной целостности бывшего регионального комплекса
происходит и в последние годы, на фоне инфраструктурной и кадровой стабилизации
научного процесса, тем самым актуализируя вопрос о новом структурном
объединении. (В каком дисциплинарно-отраслевом и территориальном составе, с
какими функциями и в каких организационных формах данная внутрирегиональная
консолидация науки может и должна, учитывая регулируемость этого процесса,
состояться?)
Возвращаясь к оценке наличного потенциала, повторим, что
самыми весомыми в 90-е гг. оказались потери в сферах естественных наук и
прикладных разработок — почти по всему спектру северокавказской производственной
науки. Вместе с тем по отдельным направлениям (прежде всего в секторе
гуманитарных и общественных наук) можно констатировать наращение регионального
научного потенциала, которое нашло выражение во всех основных параметрах
научного процесса: возросшем количестве самостоятельных образовательных и
научных подразделений, освоении инновационных научных направлений и
формировании научных школ, в самой растущей концентрации специалистов высшей
квалификации (докторов и кандидатов наук), в способности данного профессиональной
прослойки научных работников к творческой деятельности по созданию (получению)
нового знания.
Размещение научного потенциала по территории региона, как и
во все предыдущие периоды, остается неравномерным. Причем процессы последнего
времени данную характеристику местного научного процесса в определенной мере
усиливают. Крупнейшим центром (по концентрации наиболее квалифицированных
кадров и значимости получаемых результатов) в сфере естественных и точных наук
является Ростов-на-Дону. Из других центров можно назвать Краснодар и Махачкалу,
хотя определенный научный потенциал в данных научных направлениях сохраняется и
во всех других административных столицах региона, а также в Новочеркасске и Таганроге.
В сфере общественно-гуманитарных наук крупными средоточиями инновационного
потенциала являются все региональные административные столицы.
В результате трансформаций и деструкций 90-х гг. в
региональном научном комплексе, как уже отмечалось, еще больше возросла роль
вузовского сектора. Именно в нем в настоящее время сосредоточена основная часть
высококвалифицированного кадрового состава и сохраняет обширную, продолжающую
функционировать материально-техническую базу экспериментальной науки. При этом,
несмотря на значительный количественный рост региональной вузовской системы,
число вузов, представляющих крупные очаги исследовательской деятельности,
остается ограниченным (10-15 научно-образовательных организаций). Эта
ограниченная группа вузов включает практически все региональные государственные
университеты, несколько государственных технических университетов и отдельные
медицинские институты.
Исследования, проводимые в вузовских научных структурах,
финансируются через получившую широкое распространение в последние годы систему
грантов и конкурсов, а также из средств Министерства образования России и
других бюджетных поступлений как федерального, так и местного уровней.
Последнее является еще одним существенным новоприобретением постсоветского
десятилетия в сфере финансового обеспечения науки. «Если в конце 80-х гг.
единицы республик, краев и областей имели в своих бюджетах статьи расходов на
науку, то сейчас практически все. В сущности, происходит процесс массовой
регионализации научной и научно-технической деятельности, формирования
качественно новых региональных систем науки с соответствующими
инфраструктурами» [127,3-4]. Это было сказано в 1993 г. В последние годы указанный многоаспектный процесс интеграции региональных систем науки и
образования продолжался. Организовывались новые научно-исследовательские
институты, научно-образовательные центры, научно-технологические парки и пр.
Были приняты специальные федеральные законы: «Об
образовании», «О высшем и послевузовском профессиональном образовании», «О
науке и государственной научно-технической политике», в которых в общих чертах
были сформулированы принципы соотношения местной и центральной власти в сфере
образовательной и научной деятельности и определены приоритетные направления
науки и техники в субъектах Российской Федерации. Конечно, перечисленные документы
не в состоянии полностью организовать и упорядочить научную деятельность.
Однако заданные ими общие организационно-управленческие параметры
способствовали формированию новых, адаптированных к современным условиям,
региональных жизнедеятельных циклов научного процесса (даже притом, что в них
не были отчетливо прописаны механизмы управления и контроля за деятельностью
государственных научных организаций, не были определены конкретные способы
формирования межрегиональных и региональных фондов научного,
научно-технического и технологического развития и т.д.).
Северный Кавказ оказался в числе первых российских
регионов, где были сделаны реальные шаги по отработке механизма регионализации
высшей школы. Практические меры по заключению трехсторонних договоров между
Министерством науки, высшей школы и технической политики РФ, местными органами
государственного управления и вузами были сделаны в Краснодарском крае и
Ростовской области, затем в Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Дагестане и
Калмыкии (т.е. в большинстве административных районах Северного Кавказа). Эти
договоры предусматривали систему мер по социально-экономической поддержке вузов
по линии Министерства образования России, а также со стороны местных
администраций, правительств республик, краев и областей региона.
В результате реализации этих договоров в Краснодарском крае
расходы из краевого бюджета на поддержку вузов составили в 2000 г. сумму более 20 млн. рублей. Для повышения эффективности научных исследований, проводимых
непосредственно вузами края, была подготовлена региональная научная программа
«Кубань», включающая четыре проекта: экология Кубани; этнополитические
процессы; региональное строительство и управление; энергосберегающая техника и
технология. В Ростовской области финансировалось 36 научно-исследовательских
тем, объединенных в областную программу «Дон». В Калмыкии финансирование из местного
бюджета позволило в 1997 г. более чем в два раза увеличить объем научно исследовательских
работ Калмыцкого университета.
Однако сделанного явно недостаточно. По-прежнему остается
нерешенной проблема практического внедрения единственно эффективной в
современных условиях двухуровневой системы финансирования вузовской науки.
Последнее фактически осуществляется через выделение средств из других статей
местного бюджета. Как и ранее, сохраняется и ведомственная разобщенность вузов,
существенно затрудняющая возможность научной кооперации. Вне действия
трехсторонних договоров остаются вузы системы Минздрава РФ, Минсельхоза РФ,
Министерств внутренних дел и обороны РФ и ряда других отраслей.
Еще одним каналом поддержки и финансовой дотации
отечественной фундаментальной науки в последний год стала программа
«Фундаментальные исследования и высшее образование», направленная на
стимулирование межвузовских исследовательских разработок в региональных
университетах в области естественных наук путем создания научно-образовательных
центров. Эти центры ориентированы на разработку программ и методов, развивающих
и объединяющих передовые научные исследования и учебный процесс; развитие
экспериментальной базы и оборудования для проведения совместных
научно-исследовательских работ и учебного процесса; развития связей в области
науки и образования с другими организациями, включая институты РАН, российские
и зарубежные университеты, промышленные предприятия; представление специальных
возможностей для молодых перспективных ученых и исследователей.
Участие в этом проекте трех северокавказских вузов — РГУ,
КубГУ и ТРТУ с проектом «Научно-образовательный эколого-аналитический центр
системных исследований, математического моделирования и геоэкологической
безопасности Юга России», позволил им получить этот престижный грант,
обеспеченный солидным финансированием. Тем самым данный конкурс не только
зафиксировал высокий авторитет и реально существующий научный потенциал
региональных университетов, но и подтвердил сохранение научных взаимосвязей
между некоторыми подразделениями вузовской системы.
Впрочем, последний момент являлся все таки частным случаем,
едва ли позволяющим судить об обстановке во всей вузовской науке Северного
Кавказа. Современная ситуация в региональной науке такова что, требует
разработки и принятия активных мер, направленных на усиление интеграции
интеллектуальных сил региона, развитие всех форм совместной деятельности
ученых, работников культуры, образования в решении общих и локальных задач
стабильного и устойчивого развития Северного Кавказа. Именно данный момент
недоучитывается Федеральными органами государственного управления при
планировании и осуществлении научной политики в регионах. В этой связи, на наш
взгляд, было бы целесообразным разработать и приступить к выполнению
региональных программ и проектов в масштабе комплексного взаимодействия научных
организаций Северного Кавказа.
Единственно реальным планом на 2-3 ближайших года является
восстановление наиболее приоритетных линий внутрирегиональной научной
коммуникации. Задача сама по себе достаточно сложная и многоплановая.
Разорванные в первой половине 90-х гг. линии внутри- и межрегиональной кооперации
начинают срастаться далеко не всегда в тех объемах и в тех формах, в которых
они существовали в советский период. Показательно, что в первую очередь начали
усиливаться вертикальные научные каналы: научные комплексы отдельных
администраций Северного Кавказа стали искать и укреплять прямые каналы
коммуникации с федеральным центром.
В условиях доминирующей автономизации социальной и
экономической жизни отдельных субъектов Российской Федерации такой путь
зачастую оказывался единственно возможным. Тем более, что, несмотря на переход
к многоканальному финансированию науки, основные источники поступлений
по-прежнему сосредоточены в Москве. С другой стороны, центральная власть была
согласна поддержать местную науку при условии подключения к этой работе
областных (краевых, республиканских) государственных органов. Таким образом, и
на этом направлении каждая административная единица (при определенной
поддержке центра) вынуждена была самостоятельно решать проблему сохранения
своего научного потенциала.
Несмотря на общий деструктивный фон, в котором проходило
развитие научной системы в 90-е гг., сама наука на Северном Кавказе в целом
сохраняет свои интегративные функции. И если восстановить существовавшую еще в
конце 80-х гг. структуру северокавказского научного комплекса уже невозможно,
то остается определенный потенциал, способный в случае выхода государства из
кризиса стать основой для формирования новой региональной целостности. Но
когда, в каком территориально-административном составе, в каких формах пойдет
этот процесс, сказать трудно. Весьма вероятно и то, что столь плотной
взаимоувязанности региональной науки, как в советский период, достичь уже не
удастся.
Несомненно и то, что для создания новой целостности
требуется значительное время. И главное, необходимо стабильное состояние
общества, характеризуемое динамическим ростом экономики. Переход от доминировавшей
в 90-е гг. деструкции регионального научного комплекса к оформлению его новой
системности является в самой значительной степени производной от того, насколько
конструктивным будет сценарий будущего социоэкономического развития всей
России. Кроме того, новая системность северокавказской науки, как это уже
очевидно, должна опираться на существенно иные основания. Из наиболее
значительных ее отличий можно назвать многообразие форм существующих в обществе
научно-исследовательских учреждений, разнообразие способов их имплантации в
социальную ткань, множественность источников финансирования. И, наконец,
повышенную взаимную конкурентность на рынке научно-исследовательских услуг,
обусловливающую общий динамизм научного процесса.
Если до 90-х гг. наука была сориентирована на создание
единой, скоординированной системы, в основном регулируемой плановыми методами
из единого центра, то тенденция развития современного научного комплекса России
скорее характеризуется полицентризмом и определенной структурной избыточностью.
Научная политика советского периода позволила создать одну из мощнейших в мире
государственную научно-техническую систему. Вряд ли можно считать простым
совпадением во времени максимальный подъем советской экономики (в сравнении с
остальными развитыми странами) и взлет советской науки, которые пришлись на
конец 50-х — начало 70-х гг.
Именно на этот временной отрезок приходится пик реализации
потенциала, заложенного в использовавшихся формах советского производственного
и научно-технического комплекса. Однако по мере развертывания НТР
унифицированные структуры государственного управления и отечественной экономики
не позволили стране в полной мере использовать достижения советской науки и
сохранить достигнутый ранее производственный и научно-технический паритет.
Определенное отставание в темпах развития, наметившееся в 70-е гг., усилилось в
следующем десятилетии. Диверсифицированные разнообразные хозяйственные,
социокультурные и научные институты наиболее развитых стран, интегрированные в
региональные общности, гораздо более эффективно использовали инновационный
потенциал науки, сумев выйти на новый качественный уровень производственных
технологий (особенно в электронной и химической промышленности,
телекоммуникационной связи, производстве новых материалов и др.).
Как замечает Л.М.Андрюхина, только «в условиях культурной
многомерности становится реальным процесс культурного самоопределения научной
деятельности, поиск ученым, научным сообществом собственной меры, способа
культурного бытия. Стиль в этом случае уже не нечто ненужное, побочное; наличие
стиля — одно из основных условий культурной состоятельности, временной,
исторической включенности, явленности того или иного типа научной деятельности
в мультиконтинуальном поле культуры» [1,15]. Но именно этого исходного
социокультурного и экономического разнообразия не хватало в социалистическом
обществе советского образца.
Следует, однако, учесть, что и унифицированность советской
науки оказывается самой общей (и оттого во многом поверхностной) ее
характеристикой. В реальной жизни наука в СССР не была и не могла быть однородным
образованием и стопроцентно плановой структурой. Так же как и вновь формируемый
российский научный комплекс не может являться результатом исключительной
деятельности свободной стихии рынка и существующего в обществе спроса на
научно-техническую продукцию. В данном поиске, очевидно, не обойтись и без
реконструкции некоторых ранее существовавших структур и элементов научной
системы, отстроенной в советский период и зарекомендовавших себя в 60-80-е гг.
с хорошей стороны. Необходимо отчетливо представлять, что ни одна из
существовавших в мире социальных систем не была в состоянии обеспечить максимально
полное развитие научного потенциала. Положение науки в современных
буржуазно-постиндустриальных государствах, отнюдь не является беспроблемным.
Структура и организация западного научного процесса не лишены весьма
существенных (если не сказать принципиальных) недостатков и деформаций, которые
к сожалению быстро усваиваются отечественной наукой.
Стоит ли говорить о бесперспективности системной
трансформации, не способной сохранить лучшее из того, что было ранее создано,
меняющей одни формы негатива на другие. Тем самым, и элемент плановости, однородности
(как и общей “бюджетности”), и элемент взаимоперекрывающего многообразия,
“свободного от государства” научно-технического поиска должны быть определены
конкретно для современной отечественной науки. Использование каких-либо
трафаретов с науки американской или европейской не может дать ожидаемого
положительного эффекта. Данный вывод в последние годы уже почти не подвергается
сомнению, что, впрочем, само по себе не облегчает поиска и тем более достижения
наиболее оптимального соотношения плановых и конкурентных, бюджетных и
коммерческих составляющих в жизнедеятельности российской науки.
Возможные сценарии дальнейшей эволюции региональной науки.
Возможны различные варианты соотношения регионального научного комплекса и
региона в целом, как интегральной территориальной, социокультурной,
экономической общности. Самый простой из них, когда существующий региональный
научный комплекс своей деятельностью укрепляет и одновременно иллюстрирует
существование единого региона. На первых этапах становления науки были
возможны ситуации, когда наличие региональной общности еще не предполагало
единства местного научного процесса, представленного отдельными
исследовательскими структурами. В настоящее время, в свою очередь, возможны
варианты, когда при очевидном распаде внутрирегиональных экономических и
социокультурных связей, т.е. превращении региона в некую формальную
целостность, научный комплекс продолжает сохраняться как определенная
структурная и функциональная общность. Возможны варианты распада и общей
региональной системы, и ее научной подсистемы, когда отдельные части последней,
нарушив сложившуюся иерархическую и функциональную соотнесенность,
функционируют самостоятельно, еще более усугубляя региональную разрозненность.
Многие явления последнего десятилетия демонстрируют
некоторые сдвиги в этом направлении. Как результат, более активными становятся
научные дискуссии (с участием экономистов, правоведов, географов, историков),
оценивающие возможные пути переструктуризации крупных российских региональных
общностей. Речь в данном случае идет не о теоретическом научном поиске и
определении более оптимальных социоэкономических и социокультурных контуров
территориальной организации общества, а о мощных стихийных процессах, постепенно
и в значительной степени самостоятельно (т.е. без направляющего и организующего
воздействия государственных органов) формирующих новый региональный рельеф
постсоветской России. Некоторые из названных тенденций, как уже говорилось,
уходят корнями в последние десятилетия советского периода. Но именно события
90-х гг. максимально ускорили их и активизировали. Причем Северный Кавказ в
этом отношении является едва ли не наиболее неблагополучным регионом России.
Именно здесь процессы стихийной переструктуризации протекают в столь сложной
обстановке, сопряженной с целым комплексом межэтнических, конфессиональных и
социокультурных конфликтов.
С другой стороны, все более явственно обозначается
экономическая и социальная общность Юга России, крупнейшего региона,
превосходящего по своим параметрам Северо-Кавказский регион в его сложившихся
за полвека территориальных пределах. В состав Юга России помимо самого
Северного Кавказа включается Калмыкия, Астраханская, Волгоградская области.
При этом в пределах такого южнороссийского «суперрегиона» выделяются крупные,
достаточно самостоятельные и отличные друг от друга по важным социоэкономическим
параметрам части.
Мы не случайно остановились на оценке возможных направлений
регионализации. Территориально-административное районирование, как инструмент
управления и направления развития территориальных общностей, в «критические»
периоды истории не успевает за эволюцией последних. Подчеркнем, что задача общества
и государства заключается не в простой фиксации происходящих процессов с
последующей «подгонкой» системы районирования. Путь такой пассивной адаптации
вряд ли способен привести к созданию соптимизированной во всех своих
территориальных элементах региональной системы. Задача заключается в ином. Отслеживая
происходящие процессы, власть и общество должны в своей практической работе
иметь четко разработанную программу действий, исходящую из комплекса
приоритетов регионального развития.
Создание в России семи Федеральных округов (в том числе
Южного Федерального округа) свидетельствует о стремлении власти достичь
государственной консолидации в новом территориальном формате, трансформированном
с учетом современных геополитических, социально-экономических и
социально-культурных реалий. Наполнение этой теоретической схемы реальным
содержанием — процесс сложный и многоуровневый. От того, в каком виде это
произойдет, будет зависеть и развитие многих региональных социальных
институтов, включая и науку. При этом в полной мере должны быть учтены все
конструктивные формы регионального социокультурного и научного сообщества.
Итак, в настоящее время будущие региональной науки имеет
различные варианты развития как в структурном, так и в
пространственно-организационном отношении. Но отдельные сценарии обладают
разной вероятностью. Анализ реалий современной экономической и культурной жизни
региона свидетельствует о том, что среди существующих вариантов, к сожалению,
присутствует немало деструктивных. Выше мы вынуждены были констатировать
определенное размывание и разрушение общерегиональных структур Северного
Кавказа, относящихся почти ко всем основным сферам общественной
жизнедеятельности. Крупнейшие коммуникационные разломы проходят по этническим и
административным границам.
В результате крупные территориальные единицы региона во все
большей степени функционируют самостоятельно. В связи с этим возникает вопрос о
том, насколько в действительности сохраняется общность региональной науки. Как
показало исследование, по многим параметрам научного процесса она достаточно велика.
При реализации сценария, связанного с интеграцией Юга России, не исключено, что
более оптимальным станет создание организационных структур, координирующих научные
сети не только всех административных территорий, традиционно входящих в состав
Северного Кавказа, но и научные структуры Волгоградской, Астраханской областей
и Калмыкии.
Известной вероятностью обладает и вариант, при котором будет
постепенно происходить восстановление региональной общности в тех
организационных, иерархических, пространственных формах, которые сложились за
последние полвека. Продолжает сохраняться, хотя и с меньшей вероятностью,
«автономный» вариант сценария будущего развития, при котором каждый
северокавказский субъект Российской Федерации в определяющей степени будет
ориентироваться на прямой контакт с системным центром и организацию взаимодействия
со всеми другими администрациями региона на основе двусторонних соглашений. В
этом случае системность северокавказской науки не может функционировать в
сколько-нибудь существенных размерах.
В современной ситуации полезным может оказаться опыт
научного строительства 20-х годов. Напомним, что создание северокавказского
научного комплекса началось с определения общерегиональной проблематики, для
решения которой создавалась система учебных и научно-исследовательских
учреждений. Для преодоления деструктивных последствий последнего десятилетия,
очевидно, настает момент снова обратиться к тем направлениям и сферам
жизнедеятельности регионального социума, научное обеспечение которых способно
объединить в единое целое научные структуры всех территорий региона. В этой
связи, Северо-Кавказский научный центр высшей школы выступает инициатором
разработки региональной программы «Интеграции интеллектуального потенциала
Северного Кавказа», которая предполагает кооперацию научно-технических ресурсов
административных субъектов региона с целью решения общих проблем
энергетической системы Северного Кавказа (теплоэнергетика, ветроэнергетика,
геотермальные воды, атомная энергетика), транспортной системы (железнодорожная,
автомобильная, водная, авиационная транспортные системы, трубопроводный
транспорт, порты и терминалы), сельскохозяйственного машиностроения,
рационального использования оросительных систем, агрохимического обеспечения
сельского хозяйства, развития рекреационного комплекса, экологии региона и др.
Жизненные реалии таковы, что центростремительные процессы,
рост новых соединительных тканей и скреп, цементирующих изнутри Северный Кавказ
(и шире — весь Юг России) — вопрос времени. От того насколько всеми субъектами
власти в регионе необходимость нового тесного производственного, научного и
социокультурного сопряжения будет осознана, зависят сроки и оптимальность
прохождения Северным Кавказом второго в его истории конструкционного периода.
Специфика современного этапа российской истории заключается
в стремительном динамизме. Изменение во властных структурах уже повлекло, но
еще в большей степени может повлечь изменения и в государственной политике по
всем основным сферам жизнедеятельности российского общества и государства.
Соответственно изменяется и вероятность отдельных сценариев развития
регионального социума и его научного комплекса. Консолидирующие действия
центральной власти в настоящее время объективно совпадают с интеграционными стремлениями,
нарастающими в недрах самого общества. В такой ситуации не будет излишне
рискованным предположить, что по мере социально-экономической стабилизации
центростремительные, интеграционные тенденции на Северном Кавказе будут
усиливаться. И здесь на первый план выступят консолидирующие функции научной и
образовательной систем. А значит, востребованными окажутся и организационные
структуры, сводящие и кооперирующие научную деятельность.
Сегодня, в канун нового века, нам не приходится сомневаться
в том, что северокавказская (как и вся российская) наука сумела сохраниться в
самый трудный период реформирования российского общества. И по-прежнему
обладает весомым кадровым и инфраструктурным потенциалом, немалым ресурсом
развития в качестве самостоятельного и значимого элемента регионального
социума.
.
