ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Статья 382. Основания и порядок перехода прав кредитора к другому лицу
.
Статья 382. Основания и порядок перехода прав кредитора к
другому лицу
1. Право (требование), принадлежащее кредитору на основании
обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка
требования) или перейти к другому лицу на основании закона.
Правила о переходе прав кредитора к другому лицу не
применяются к регрессным требованиям.
2. Для перехода к другому лицу прав кредитора не требуется
согласие должника, если иное не предусмотрено законом или договором.
3. Если должник не был письменно уведомлен о состоявшемся
переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных
этим для него неблагоприятных последствий. В этом случае исполнение
обязательства первоначальному кредитору признается исполнением надлежащему
кредитору.
Комментарий к статье 382
1. Глава посвящена одному из важнейших аспектов
«жизни» обязательства — перемене его субъектов. Русское
дореволюционное право не содержало общего урегулирования уступки права и
перевода долга (за исключением некоторых частных случаев), что порождало
доктринальные споры о возможности осуществления таких действий. Большинство
цивилистов, а также существовавшая практика склонялись к допустимости уступки
требования и перевода долга исходя из отсутствия прямого запрещения таких
действий.
Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. содержал пять
статей, регулировавших уступку требований и перевод долга. В несколько
расширенном виде эти положения были перенесены в ГК 1964 г. В условиях планового
хозяйства не было заинтересованности в возможности широкого использования
замены лиц в обязательстве. Связанность большинства участников хозяйственного
оборота планом, сложная процедура его изменения сводили изменения в субъектном
составе обязательств к минимуму. Переход к рыночным отношениям, напротив, побуждает
участников таких отношений к большей гибкости при исполнении обязательства, что
приводит к увеличению «мобильности» перехода требований от одного
лица к другому.
Новеллы, включенные в гл. 24 ГК, вобрали в себя решения и
формулировки, выработанные практикой в процессе ликвидации пробелов
законодательства, а также отразили потребности нынешней экономической ситуации.
Часть 1 п. 1 ст. 382 ГК предусматривает основные правила и
требования к передаче кредитором своих прав другому лицу. В статье установлены
два основания перехода прав кредитора: сделка и закон. При уступке требования
по сделке первоначальный кредитор заключает договор с лицом, которому он
уступает свое требование и которое становится новым кредитором в уже
существующем обязательстве. Это право кредитора ограничено определенными
условиями, поименованными во второй части данной статьи, а также в ст. ст.
383, 388 ГК. Условия перехода прав кредитора к другому лицу на основании
закона указаны в ст. 387 ГК.
Наряду с термином «уступка требования» в законодательстве
и доктрине используется термин «цессия» (от лат. cessio),
заимствованный из римского права (например, в ст. 146 ГК «Передача прав по
ценной бумаге»). В этом случае первоначальный кредитор именуется цедентом,
а новый — цессионарием.
Ныне в связи с развитием рынка ценных бумаг особое значение
приобретает уступка требований по ценной бумаге. В Комментариях к Гражданскому
кодексу РСФСР, изданных в 1970
г. и 1982
г., отражены различные оценки юридической природы такого
вида уступки требований. В первом из них передача требований путем индоссамента
на ордерной ценной бумаге вообще не рассматривается как уступка требований (см.
комментарий к ст. 216, с. 324). Второй комментарий квалифицирует передачу прав
по векселю и чеку на основе передаточных надписей как особую разновидность
уступки требования (см. комментарий к ст. 211, с. 259).
Вопрос соотношения цессии и передачи требований путем
индоссамента — сложный и важный с практической точки зрения, так как различная
квалификация приводит к неодинаковым правовым последствиям. Их основное
различие заключается в том, что индоссант, в отличие от цедента, «несет
ответственность не только за существование права, но и за его
осуществление» (п. 3 ст. 146 ГК), т.е. отвечает за исполнение должником
своего обязательства. На наш взгляд, это обстоятельство вносит особый элемент
во взаимоотношения индоссанта, индоссата и должника, который позволяет
отграничить передачу прав путем индоссамента от гражданско-правовой цессии.
Таким образом, передача прав по ордерной ценной бумаге не тождественна уступке
требования (см. комментарий к ст. 389 ГК, ч. 3). Что касается именных ценных
бумаг, то их передача определена законодательством как цессия (п. 2 ст. 146 ГК)
и полностью подпадает под регулирование гл. 24.
В отношении передачи прав по ценной бумаге на предъявителя
необходимо отметить, что хотя закон не дает правовой квалификации такой
передачи (п. 1 ст. 146 ГК), представляется, что к ней применимы положения гл.
24 ГК.
Более подробно вопросы уступки требований по ценным бумагам
должны быть урегулированы специальным законодательством. В этом случае
положения ГК о ценных бумагах, включая цессию, будут применяться лишь в
случаях, не урегулированных специальным законодательством. При этом следует
иметь в виду, что в соответствии с п. 2 ст. 3 настоящего Кодекса нормы
гражданского права, содержащиеся в других законах (в данном случае — в ценных
бумагах), должны соответствовать ГК.
Примером уступки требования по закону могут служить
положения транспортных уставов и кодексов о передаче права предъявления
претензии, а также иска перевозчику грузоотправителем и грузополучателем друг
другу или иным лицам, указанным в законе, или путем оформления договора
поручения или доверенности (ст. 135 ТУЖД РФ 1998 г.) Такая передача
оформляется переуступочной надписью на транспортном документе (ст. 404 Кодекса
торгового мореплавания РФ).
При регрессных требованиях уступка требования не
допускается. Это означает, что кредитор по регрессному обязательству
(возникающему, например, при множественности должников в обязательстве и
исполнении одним из них этого обязательства — п. 2 ст. 325 ГК, или при
исполнении обязательства третьим лицом — п. 1 ст. 313 ГК) не вправе передавать
свои права другому лицу.
В последнее время достаточно активно обсуждается вопрос о возможности
передачи прав, вытекающих из арбитражного соглашения, одновременно с передачей
иных прав по договору или без таковой. Эта проблема одинаково важна и для
теоретиков, и для практиков. В Комментарии к Гражданскому кодексу РФ, части
первой, под ред. О.Н. Садикова (М., 1995. С. 379) при анализе статьи 384
подчеркнуто, что этот вопрос остается не до конца выясненным. С.Н. Лебедев,
анализируя решение ВТАК по спору В/О «Союзнефтеэкспорт» и бермудской
фирмы «Джок Ойл» (решение от 9 июля 1984 г.), в частности,
вопрос о состоявшейся или несостоявшейся уступке объединением
«Союзнефтеэкспорт» своих прав требования по контракту, приводит
следующую цитату из решения:
«…арбитражное соглашение вообще не может быть
предметом цессии. Будучи автономным процессуальным договором, он требует
самостоятельного согласия цессионария на подчинение той юрисдикции, которая
была избрана сторонами в договоре…» (С.Н. Лебедев. Международный
коммерческий арбитраж: компетенция арбитров и соглашение сторон. М., 1988. С.
77). Утверждение, высказанное в арбитражном решении, оценивается С.Н. Лебедевым
как «неоднозначное». Такой подход, по его мнению, давал бы
возможность кредитору отступать от условий арбитражного соглашения при передаче
прав требований по договору третьему лицу и передаче споров в государственные
суды, исключение чего и является основной целью заключения арбитражного
соглашения.
КонсультантПлюс: примечание.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации
(части первой) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно
публикации — М.: Юридическая фирма КОНТРАКТ, Издательский Дом ИНФРА-М, 1997.
Такая аргументация представляется, с одной стороны, вполне
обоснованной, однако, с другой стороны, эта позиция входит в определенное
противоречие с признанной практикой, доктриной и законодательством концепцией
автономности арбитражного соглашения. Эта концепция неминуемо приводит к выводу
о том, что арбитражное соглашение, будучи автономным условием договора, не
следует судьбе договора, в который оно включено.
Проблема цессии арбитражного соглашения рассматривалась в
недавнем деле в Высшем Арбитражном Суде (Постановление N 1533/97 от 17 июня 1997 г. — Вестник ВАС РФ. N
9. 1997). Бельгийская фирма заключила с российской фирмой договор уступки права
иска, требования и долга, по которому первая передала второй право требования с
волгоградского общества возврата ссуды, предоставленной ему бельгийской фирмой.
Во исполнение условий договора цессии цессионарий предъявил иск к
волгоградскому обществу в Арбитражный суд Волгоградской области. Иск был
оставлен без рассмотрения в силу п. 2 ст. 87 Арбитражно-процессуального
кодекса. В апелляционной инстанции решение оставлено без изменения.
Рассматривая протест, Президиум ВАС при оценке вопроса цессии права иска, требования
и долга, установил, что предъявление иска в защиту нарушенных прав представляет
собой одну из составных частей содержания права требования, перешедшего к
новому кредитору, и что к новому кредитору переходит условие об избрании
определенного арбитража для разрешения возможных споров между участниками
договора. Поскольку в договор между бельгийской фирмой и волгоградским
обществом о предоставлении последнему ссуды было включено арбитражное
соглашение о рассмотрении возможных споров в Арбитражном Институте при Торговой
палате г. Стокгольма в соответствии с регламентом этого Института, то, по
мнению арбитража, новый кредитор также связан условиями этого арбитражного
соглашения и не может передавать спор на рассмотрение государственных судов.
Приведенное решение свидетельствует об изменении российской
правоприменительной практики в отношении возможности цессии арбитражного
соглашения, хотя с теоретической точки зрения, многие вопросы остаются
нерешенными. Если исходить из того, что одним из основных требований,
предъявляемых к арбитражному соглашению, является согласие сторон на передачу
возникшего или могущего возникнуть между ними спора (ст. 7 Закона о
международном коммерческом арбитраже), то при цессии это требование не
выполняется.
2. Пункт 2 ст. 382 ГК — одна из новелл, четко формулирующая
положение о том, что при уступке требования не требуется согласия должника. И
практика, и доктрина (см. О.С. Иоффе. Обязательственное право. М., 1975. С. 79;
Советское гражданское право. Под ред. В.П. Грибанова и С.М. Корнеева. М., 1979.
С. 451) уже давно вывели эту формулу путем толкования статей, регулировавших
уступку требований в ГК РСФСР.
Закон также устанавливает, что стороны в своем соглашении
могут сделать согласие должника необходимым условием цессии (п. 2 ст. 382 ГК).
3. Пункт 3 ст. 382 ГК почти дословно повторяет ст. 213
Кодекса 1964 г.
В старой формулировке не уточнялось, кто должен уведомить должника о
состоявшейся уступке — цедент или цессионарий. Пункт 3 ст. 382 ГК тоже не
содержит прямого ответа на этот вопрос, но включенная в нее новелла о том, что
новый кредитор несет риск неблагоприятных последствий в случае неуведомления
должника, дает основание считать, что именно он, являясь заинтересованным
лицом, должен уведомить должника. Ясность в этом вопросе важна как для сторон
цессии, так и для должника. Если цедент будет полагать, что уведомить должника
должен цессионарий, а последний будет считать, что это обязанность цедента,
может случиться, что должник так и не узнает о цессии и исполнит свои
обязательства первоначальному кредитору. Это потребует дополнительных действий
от участников цессии по возможному возмещению возникших в связи с этим
расходов. Поэтому наиболее целесообразным было бы четкое урегулирование таких
отношений в самом договоре об уступке требования.
Исполнение обязательства должником первоначальному кредитору
до получения уведомления считается надлежащим исполнением и прекращает
обязательство.
В двусторонних договорах, где каждая сторона является
одновременно кредитором по одному обязательству и должником по другому, уступка
требования неминуемо связана с одновременным переводом долга (ст. 391 ГК).
.
