ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
2.4. Особенности формирования национальной научной интеллигенции
.
2.4. Особенности формирования национальной научной
интеллигенции
Скорость формирования, способы организации и финансирования
региональных комплексов Советского Союза подразумевали достаточно четкую
иерархию, в соответствие с которой приоритетное внимание уделялось развитию
науки союзных республик, затем следовали автономные республики и, наконец,
автономные области. На Северном Кавказе к числу последних относились
Карачаево-Черкессия и Адыгея. Не удивительно, что наука в автономных областях,
«стартовав» в 20-е гг. как и научные комплексы республик российского
подчинения, спустя полвека несколько отставала от них по уровню своего развития
и концентрации научного потенциала.
Однако подобное отставание не было принципиальным, поскольку
автономные области экономически и культурно тесно взаимодействовали с краевыми
административными территориями, в состав которых входили (Ставропольский и
Краснодарский края). А их исследовательские структуры были частью краевых
научных комплексов и не обладали той самостоятельностью и комплексностью,
которая отличала работу республиканской науки. Хотя генеральное направление
науки в автономиях республиканского и областного значения совпадало. В
частности, в республиканских столицах, в Майкопе и Черкесске были открыты
комплексные НИИ экономики, языка, литературы и истории. Крупнейшими учебными
заведениями являлись местные пединституты, которые, однако, так и не были
переоформлены в университеты.
В этой связи нельзя не остановиться на роли местных
университетов. Создание их во всех северокавказских республиках не только
придало завершенный вид местной научной сети, но и сыграло самую существенную
роль в завершении процесса формирования прослойки национальной научной
интеллигенции. С одной стороны, научный потенциал республик уже позволял при
организации университетов обойтись преимущественно местными профессионалами. С
другой — сами университеты с этого времени становятся мощными «кузницами»
национальных научных кадров. Параллельно, в считанные годы они превращаются в
крупнейшие научно-исследовательские центры.
Достаточно сказать, что по данным БСЭ к середине 70-х гг. в
двух первых по времени организации республиканских университетах —
Кабардино-Балкарском и Дагестанском (при наличии Дагестанского филиала АН СССР)
— было сосредоточено соответственно 63% и 25% местных научных работников. А в
группе профессионалов высшей квалификации (докторов наук) их удельный вес был
еще выше: соответственно 81% и 37%. Аналогичный процесс концентрации научного и
учебного потенциала происходил в Северной Осетии и Чечено-Ингушетии.
Однако к середине 70-х гг. история местных университетов
ограничивалась всего несколькими годами. И они еще не успели оформиться в
качестве крупнейших средоточий своих республиканских научных комплексов, хотя
быстро эволюционировали в указанном направлении. К этому времени в
Кабардино-Балкарии функционировало 8 научно-учебных и исследовательских
структур (около 900 научных работников), в Северной Осетии — 12 (более 2 тыс.
человек), в Чечено-Ингушетии — более 10 (около 2 тыс. специалистов), и,
наконец, в Дагестане, располагавшем самой разветвленной научной инфраструктурой
в пределах Северного Кавказа, более 20 (свыше 2 тыс. научных работников). Тем
самым инфраструктурный комплекс республиканской науки насчитывал более 50
исследовательских учреждений, кадровый состав которого включал более 9 тыс.
научных работников (в том числе около 2,5 тыс. докторов и кандидатов). В
автономных областях ситуация была несколько иной. Местные пединституты, как уже
отмечалось, не были переоформлены в университеты. И потому, являясь центрами
подготовки национальной интеллигенции, они в своей деятельности не приобрели
исследовательской ориентации, свойственной университетам.
Таким образом, становление национальной научной
интеллигенции на Северном Кавказе растянулось на несколько десятилетий. Этот
процесс не был завершен ни в 20-30-е, ни в 40-50-е гг. Показатели, фиксируемые
научной статистикой, не позволяют проследить динамику и результаты данного
процесса в развернутом виде. Необходимо привлекать иные показатели. Одним из
них может служить анализ системы вузов, давших высшее образование
профессорско-преподавательскому составу крупнейших республиканских учебных
заведений региона. Исследование проводилось для различных возрастных групп
этого контингента, что, в сущности, и позволило проследить степень
сформированности местной системы высшего образования (и в
учебно-педагогическом, и в научно-исследовательском ее секторах, поскольку
деятельность в обоих в значительной степени протекала совмещено).
В качестве примера был взят один из ведущих вузов Северного
Кавказа — Дагестанский государственный университет (ДГУ). Для каждой из
возрастных страт штатных сотрудников ДГУ (страты были сформированы по десятилетиям
— родившиеся в 10-е, 20-е, 30-е гг. и т.д.) были установлены вузы, в которых
будущие сотрудники ДГУ получили высшее образование. Исследование (основанное на
анализе данных штатного персонала вузов) наглядно проиллюстрировало динамику
становления республиканского научно-учебного и научно-исследовательского
комплексов. Переломными в этом отношении, очевидно, являются 50-е гг. До
указанного периода молодые люди, даже предполагавшие в дальнейшем работать в
республике, были вынуждены покидать ее пределы для получения высшего
образования. В этом, в частности, убеждают данные по возрастной страте 20-х
гг., представители которой получали высшее образование в конце 30-х — начале
50-х гг.
Оговорим, что и в это время местные вузы (педагогический и
сельскохозяйственный) уже активно участвовали в формировании прослойки местной
научной интеллигенции. Однако их учебного потенциала не было достаточно для
полного решения подобной задачи. Характерно и то, что предпочтение местных
абитуриентов в таких случаях отдавалось в первую очередь не другим региональным
центрам (Ростову-на-Дону, Краснодару, Орджоникидзе), но Москве и, отчасти,
Ленинграду, а из столичных вузов — двум университетам: Московскому и Ленинградскому.
В качестве «кузницы» кадров для ДГУ Московский университет не уступал всем
северокавказским (но не дагестанским) вузам вместе взятым (в течение 40-70-х
гг. в МГУ обучалось 28 будущих преподавателей ДГУ, а в региональных вузах —
29).
Тем самым связи «центр — периферия» в учебном процессе
доминировали над внутрирегиональными контактами. Но это не означает, что по
данному показателю мы не можем говорить о существовании региональной общности в
сфере вузовского образования. Вертикальные связи в системе, как мы уже
отмечали, доминируют над горизонтальными. Иными словами, столица не только
перевешивала всю внешнюю периферию Северного Кавказа, но оказывалась
предпочтительной и во внутреннем пространстве региона. Однако, уступая Москве и
Ленинграду, центры Северного Кавказа по уровню притягательности для уроженцев
Дагестана превосходили все остальные регионы Советского Союза. А из региональных
центров, в свою очередь, наиболее часто выбирался крупнейший — Ростов-на-Дону.
Ключевая роль в процессе становления дагестанской вузовской
системы принадлежит 50-м гг. не случайно. В 1957 г. на базе местного пединститута (который также сохранился в качестве самостоятельного вуза) в
Махачкале был открыт республиканский университет. Как результат, уже в
ближайшие годы кадровая зависимость Дагестана от иногородних учебных заведений
резко пошла на убыль. Среди сотрудников ДГУ, родившихся в 30-е гг., число получивших
образование за пределами республики составляет только 22% (62,5% для «уроженцев»
предыдущего десятилетия). Причем из иногородних вузов по своей притягательности
по-прежнему доминировали столичные учебные заведения и прежде всего МГУ.
География вузов, которые заканчивали будущие сотрудники ДГУ, не только не
сократилась, но даже возросла (последний момент может объясняться максимальной
многочисленностью представителей данной возрастной страты, превосходящей
предыдущую в 3,5 раза).
60-70-е гг. повторяют тенденции предыдущего периода.
Дагестанский университет играет центральную роль в обеспечении своих учебных и
исследовательских структур кадрами специалистов. Их удельный вес несколько
возрастает. (Впрочем, как и процент получивших образование за пределами
республики.) Тем самым, сокращается роль других дагестанских вузов. Однако
последний момент можно отнести к частностям. Более существенным является то,
что, начиная с 70-х гг., учебные заведения других территорий Северного Кавказа
в формировании кадрового персонала ДГУ участвовали в минимальной степени. То
есть изменилась уже устоявшаяся система внешних предпочтений, в которой на
первом месте стояла столица, затем следовали вузы Северного Кавказа и только
потом учебные заведения остальной части страны. Теперь различие между внутренней
и внешней периферией размываются.
Еще более показательны изменения, происходившие во второй
половине 70-х — 80-х гг., когда в университете стала формироваться прослойка
сотрудников 50-60-х гг. рождения. Как это видно из таблицы, университет с этого
времени почти полностью переходит на самообеспечение — новые сотрудники в
подавляющем большинстве (особенно в 80-е гг.) являются его собственными
выпускниками. Из 42 сотрудников ДГУ, относящихся к возрастной группе 60-х гг.,
только двое получили образование за пределами Дагестана и самой Махачкалы.
Очевидно, таким образом проявлял себя не только рост местного учебного и
исследовательского потенциала, детерминировавшего столь высокий уровень
кадровой самодостаточности. Подобное положение служит индикатором центробежных
процессов, стремительно нараставших в стране со второй половины 80-х гг. Отсутствие
необходимых материалов не позволяет проанализировать ситуацию в 90-е гг. Однако
степень автономизации ДГУ на фоне коллапсирующего финансирования, нарастающего
разрыва научных и культурных коммуникаций с другими центрами должна была
оставаться максимальной.
Так, в течение полувека центральный вуз Дагестана, а с ним в
значительной степени и весь научно-учебный комплекс республики, претерпели
самую существенную эволюцию. Кадровая зависимость и необходимость пополнения
профессорско-преподавательского и научно-исследовательского персонала
выпускниками иногородних вузов постепенно сменялась своей противоположностью —
практически полной замкнутостью процесса кадрового пополнения университета.
Аналогичным образом эволюционировали и другие национальные вузы Северного
Кавказа, автономизация которых по исследуемому показателю достигла в 90-х гг.
своего предела. Данный процесс, отметим, в немалой степени является следствием
общей «национализации» местной культурной среды и многих сфер жизнедеятельности
северокавказских социумов.
Подтверждающим примером могут служить данные по штатному
персоналу Северо-Кавказского горно-металлургического института (СКГМИ) во
Владикавказе (Орджоникидзе). Из его сотрудников, получивших высшее образование
в 30-е гг. свой собственный институт закончили 54%. Для более молодых возрастов
преподавательского и исследовательского персонала эта цифра с каждым
десятилетием возрастала. В 60, 70 и 80-е гг. она соответственно составила 76,
91 и 100%. Другими словами, в последние десятилетия советского периода штатный
состав института пополнялся практически исключительно собственными
выпускниками. Заметим, что для получения более точной картины изучаемого
явления мы не принимали в расчет ряд общеинститутских кафедр — истории,
философии, иностранных языков и др., кадровое заполнение которых осуществлялось
на иной основе и не могло происходить без приглашения новых сотрудников со стороны.
Столь отчетливая тенденция, вероятно не может быть объяснена
лишь усилением центробежных тенденций в стране, регионе и республике. Речь,
видимо, идет об определенной закономерности, в соответствии с которой
большинство вузов эволюционируют в направлении кадрового самообеспечения.
Причем, чем более специализированным является вуз, тем дальше заходит этот
процесс (к примеру, такие узкоспециализированные заведения, как Грозненский
нефтяной или Северо-Кавказский горно-металлургический институт, превосходят по
уровню кадровой самообеспеченности политехнические или медицинские вузы, а те,
в свою очередь, имеют здесь преимущество над университетами).
Интересен еще один момент. Несмотря на нараставшую
автономизацию вузов региона в сфере их кадрового самообеспечения, география
учебных заведений, в которых обучались сотрудники, едва ли каждого из них
представляет перечень из многих десятков названий. Речь идет о единой системе,
в пределах которой осуществлялась проблемная кооперация, происходили кадровые
миграции и взаимообмены, циркулировали новые идеи и технологии. И региональная
общность Северного Кавказа отчетливо просматривалась во всех показателях
процесса воспроизводства научных кадров. По крайней мере в сфере кадровой
миграции она была заметна. Взаимообмены выпускниками или
профессорско-преподавательским составом между отдельными территориями региона
по своей интенсивности значительно отличались от межрегиональных взаимообменов.
Некоторые особенности, свойственные научному процессу
отдельных территорий Северного Кавказа, фиксируются по
дисциплинарно-отраслевовму соотношению штатного профессорско-преподавательского
состава в региональных университетах. Как видно из (рис. 4), сектор
естественных и точных наук занимал доминирующие позиции только в Ростовском и
Кубанском, а также в Кабардино-Балкарском госуниверситетах. Однако в последнем
это объясняется наличием в его составе медицинского факультета (во всех других
административных субъектах региона медицинские специальности были представлены
самостоятельным институтом). Если исключить данные по этому факультету,
отраслевое строение КБГУ приобретает достаточно типичный для республиканских
университетов характер. Хотя в трех остальных перевес гуманитарного сектора
над естественнонаучным все равно остается более очевидным. И этим
республиканские университеты максимально противопоставляются РГУ и в
определенной степени — КубГУ.
Характерно, что сектор обществоведческих наук в отдельных
университетах отличался менее значительными удельными колебаниями, и по своим
количественным параметрам занимал подчиненное положение. В результате
центральная роль в учебной и научно-исследовательской деятельности крупнейших
региональных вузов играли либо естественные и точные, либо гума
|
нитарные науки. Причем если в РГУ и КубГУ кадры высшей квалификации были
преимущественно сосредоточены в секторе естественнонаучного
Рис. 4. Удельный вес университетских докторов наук по
основным секторам научного знания (данные на 1982 г.).
знания (что предполагало более высокую творческую отдачу
именно в этих научных направлениях), то в «национальных» университетах
значительная часть научного потенциала была сконцентрирована в сфере гуманитарных
наук (филология, языкознание, история).
Существенно различались университеты и по своему интеллектуальному
потенциалу. Различия эти прослеживались по всем количественным характеристикам,
включая общую численность персонала, а также сотрудников, имевших степень. Ведущим
университетом региона являлся РГУ. Достаточно сказать, что в его стенах в
первой половине 80-х гг. работало около 40% университетских докторов наук Северного
Кавказа. Из 18 основных научных отраслей, выделяемых отечественной статистикой,
в 8 РГУ располагал в 1982 г. пятью и более докторами наук. Вторую группу
составляли ДГУ, КубГУ и КБГУ, мало в чем уступавшие друг другу. И, наконец,
заметно отставали СОГУ и ЧИГУ, что в значительной степени объяснялось их поздним
возникновением.
.
