ТЕКСТЫ КНИГ ПРИНАДЛЕЖАТ ИХ АВТОРАМ И РАЗМЕЩЕНЫ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ
Определите самоусиливающиеся тенденции на рынке акций — и получите
огромные прибыли
.
Определите самоусиливающиеся тенденции на рынке акций — и
получите огромные прибыли
Когда это становится ясным, торжествуют игроки на понижение.
В 60-е годы яркий пример такой ситуации дали многоотраслевые компании. Высокий
курс их акций поощрял эти конгломераты на приобретение все новых
компаний-сателлитов. Подобная тактика еще больше взвинчивала курс акций, пока
те не обесценивались в один миг.
По мнению Сороса, явление рефлексивности отчетливо видно л в
широком использовании займов: «Займы основаны на оценке кредитором способности
заемщика обслуживать текущий долг. Оценка обеспечения займа считается независимой
от собственно займа. Но на деле займ может повлиять на стоимость обеспечения.
Это верно и для частных лиц и для экономики в целом».
Еще один пример рефлексивности, на этот раз из второй
половины 80-х годов, когда цена спроса при слиянии компаний приводила к переоценке
активов фирм. Она вынуждала банкиров охотнее ссужать деньги другим покупателям,
а это, в свою очередь, еще больше взвинчивало цены. В конце концов, цены стали
слишком высоки, но неустойчивый рынок акций с завышенным курсом продолжал
игру на повышение. Согласно теории рефлексивности, крах стал неизбежен.
Таков Джордж Сорос — прямо скажем, необычный инвестор.
Он не играет на финансовых рынках по традиционным правилам,
как другие.
Эти ребята считают мир и все его содержимое рациональным по
своей природе.
И рынок акций не исключение.
Сорос тоже не прочь сыграть по правилам, но он, к тому же,
пытается понять, когда эти правила изменятся. Потому что тогда они вызовут
рефлексивную связь, а та, в свою очередь, новое чередование подъема и спада.
Джордж Сорос постоянно следит за финансовыми рынками, ищет
признаков наступающего подъема или спада. Зная, что иногда финансовые рынки
можно определить рефлексивными отношениями, Сорос чувствует в себе достаточ но
сил, чтобы обойти прочую инвесторскую братию.
Однако обладание этим секретом не гарантирует Соросу
постоянной прибыли. Иногда возникают проблемы, не имеющие никакого отношения к
его таланту инвестора. А иногда они прямо зависят от этого таланта.
Например, иногда рефлексивных процессов просто не было. Или
они были, но Сорос не сумел их вовремя распознать. Хуже всего бывало, когда
Сорос искал рефлексивный процесс и думал, что обнаружил его, только для того,
чтобы неверно определить природу этого процесса.
В некоторых случаях Сорос делал ставки, не учитывая, как
следует, специфику данного рынка, то есть, действует ли в данном случае рефлексивный
процесс или нет. Но он всегда искал рефлексивные процессы. Когда же находил их
и мог этим воспользоваться, Сорос пожинал плоды, оцениваемые в суммы со многими
нулями.
Признавая свою теорию недостаточно зрелой, Сорос тем не
менее полагал, что теория рефлексивности помогает точнее объяснить, как
заработать деньги на финансовых рынках. Говоря высокопарно, он считал, что
теория рефлексивности поможет прояснить и устройство нашего мира. Вот что
говорит Джордж Сорос-философ, а не Сорос-инвестор: «Я считаю, что пристрастия
участников рынка служат ключом к пониманию всех исторических процессов, в
которых участвуют мыслящие существа, точно так же, как генетическая мутация
служит ключом к разгадке биологической эволюции».
Однако Сорос знал, что было бы утопией возлагать на эту
теорию слишком большие надежды. Как бы ни желал он обратного, Сорос испытывал
растущее разочарование тем, что он не преподнес миру эпохального открытия. Теория
оставалась ошибочной. Он никак не мог определить, что же он понимает под
несовершенным знанием участников. Более того, теория не позволяла делать
достаточно надежных прогнозов.
В конце концов, Сорос в отчаянии признал, что его идея о
причинно-следственной связи пристрастий участников рынка, будучи весьма ценной
и интересной, недостаточна для подлинной теории. Она чересчур абстрактна. А
чтобы теория приобрела практическую ценность, она должна давать более точные
прогнозы, когда наступят чередования подъема и спада. Но именно этого она и не
делала.
Сорос был в высшей степени честен, признавая ограниченность
своей теории. Он возлагал на нее немалые надежды, и когда они рухнули, он мог
бы промолчать. Но он этого не сделал. Не создав достаточно общей теории, он
верил, что придуманное им окажется хоть в чем-то полезным другим. «Я нашел
только подход, способный прояснить то опасное состояние, в котором пребывает
наша финансовая система».
Реакция на соросовскую теорию рефлексивности колебалась от
признания ее слишком сложной и непонятной до восторженного одобрения. Среди
сбитых с толку оказалось немало давних и близких сотрудников Сороса. Одним из
них был Роберт Миллер, старший вице-президент «Арнольд энд Блейхредер», работавший
с Соросом еще с 60-х годов. Попытка автора выяснить мнение Миллера о теории
рефлексивности завершилась обескураживающе.
Автор: Вы беседовали с ним об этой теории?
Миллер: Редко.
Автор: Вы читали «Алхимию финансов » ? Миллер; Я читал
отрывки из нее. Автор: Можете ли вы сказать чем эта теория поможет другим?
Миллер (рассмеявшись): Едва ли!
Другие охотнее включались в обсуждение теории. Уильям Додж,
старший вице-президент и главный инвестиционный аналитик в нью-йоркской
компании «Дин Уиттер Рейнольдс», признался, что он не читал «Алхимию
финансов», но считает соросовскую теорию рефлексивности совершенно правильной.
«Джордж обращает наше внимание на то, что курс акций значительно отличается от
их реальной стоимости. Это позволяет заработать на торговле ими».
В мае 1994 года минуло семь лет после выхода в свет
«Алхимии финансов». Авторитет Сороса в деловых кругах велик как никогда. В
связи с этим книгу впервые издали в мягкой обложке, снабдив новым предисловием.
Сорос написал, что хочет внести важное замечание по поводу теории
рефлексивности и прояснить что же он имел в виду с самого начала.
«В «Алхимии финансов» я изложил теорию рефлексивности так,
словно она истинна всегда. Это верно в том смысле, что механизм обратной связи
является атрибутом рефлексивности и может быть задействован в любое время, но
неверно втом смысле, будто он действует всегда. На самом деле, как правило, он
настолько слаб, что его можно преспокойно игнорировать».
Сорос прояснил и еще один важный момент. «Содержание моей
книги обычно сводят к утверждениям, что оценки стоимости акций участниками
рынка всегда пристрастны, и на рыночные цены влияют главным образом эти
пристрастия». Если бы этим дело ограничивалось, то, по мнению Сороса, незачем
было бы писать целую книгу. « Моя идея заключается в том, что иногда эти
пристрастия влияют не только на рыночные цены, но и на так называемые основы
экономики. Вот тогда рефлексивность становится очень важной. Подобное
случается не всегда, но когда случается, рыночные цены изменяются определенным
образом. Они тоже играют сложную роль; они не просто отражают упомянутые основы;
они сами становятся одними из основ, которые формируют дальнейшую эволюцию
цен».
Сорос порицал прочитавших отрывки или всю книгу за то, что
они уловили только первую идею, о преобладающем влиянии пристрастий на рыночные
цены, но упустили вторую: господствующие пристрастия при определенных обстоятельствах
сами влияют на основы экономики, а это ведет к очередным изменениям рыночных
цен.
Он винил и себя. По его собственному признанию, нужно было
излагать не общую теорию, в которой отсутствие рефлексивности являлось
частным случаем, но исходить из того, что сама рефлексивность — частный случай,
так как одним из атрибутов рефлексивности является то, что она случается не всегда.
Его главным оправданием послужило то, что поначалу он
исследовал рефлексивность не на
финансовых рынках, а как общефилософскую идею. Исходя из
того, что он постиг общую теорию рефлексивности, Сорос решил превзойти самого
себя. Но оказалось, как он писал, что он ошибся также, считая экономическую теорию
ложной. Если условия рефлексивности проявляются скачкообразно, верно и то, что
экономическая теория ложна лишь иногда.
Какова научная ценность теории рефлексивности Джорджа
Сороса? На этот вопрос было бы намного легче ответить, если бы Сорос не
затемнял суть дела признаниями, что иногда он не следует собственной теории, а
реагирует на события на финансовых рынках подобно дикому зверю в джунглях. Он
не пояснял, что именно он подразумевает под таким сравнением. А л других
случаях Сорос ссылался на приступ своего радикулита как на сигнал… изменений
к худшему на финансовых рынках! Радикулит служит ему в качестве системы
раннего оповещения, и только. Он не позволяет достаточно точно определить, что
именно произойдет на рынке. Но если Сорос учуял надвигающуюся угрозу, это все
равно, что он принял таблетку аспирина. И приступ радикулита сразу проходит!
.
